– Не больно-то и надо! Я с кузеном никогда из-за девок не спорил!

Рамзор, запрокинув голову, раскатисто захохотал, но вдруг резко прервался и выдал:

– Ну да! Это потому что ты всегда проигрываешь! Глупо выставлять себя дураком много раз подряд. Умный перевертыш с первого раза смекнет, что к чему, – и нарочито приобнял меня за плечи.

Я отлично понимала – Рамзор просто дразнится. Он воспринимал меня скорее как подружку, члена команды, своего парня. И меня это более чем устраивало.

Да и Кармис вряд ли интересовался мной всерьез. Скорее как чем-то необычным, загадочным, «свеженьким». Новенькая – таинственного происхождения, с высокими покровителями – ну просто не могла не привлечь внимания.

«Королевы» передернули плечами – одинаково, словно заводные куклы, фыркнули и отвернулись под задорный смех одногруппников. Девушки хихикали сдавленно, стараясь не навлечь на себя гнев «воображал». Хулиганы и «короли» потока откровенно хохотали, остальные хмыкали в кулачки.

«Отличницы», курносая и крепкая, посмотрели на меня как на ожившую богиню мудрости, любви и красоты. Еще две тихони с соседнего ряда даже головы гордо вскинули.

– Так Кармис тоже королевский родственник? – уточнила я у Рамзора, который по-прежнему прижимал меня к себе и даже не думал хоть немного ослабить хватку. Сам же «объект обсуждений» продолжал пялиться на нас таким взглядом, что будь парты из дерева – давно сгорели бы дотла.

Рамзор не ответил – весь ушел в моральное противостояние с Кармисом. Кто кого переглядит, сильнее выпучит глаза, изобразит самую страшную мину.

– Троюродные они! – зычно пробасил Зуфар. – У нас же Академия для избранных! Для королевских отпрысков, детей высшей знати. Других тут не держат.

– Что здесь происходит?

Даже не видя вошедшего, я догадалась бы, что вопрос принадлежал преподу.

Высокий, крепко сбитый мужчина с квадратной челюстью и скошенным лбом, неандертальцу на зависть, окинул нас недобрым взглядом ярко-синих глаз.

Группа мгновенно затихла. Поежились почти все, даже «королевы», даже Кармис. Только не Рамзор и его амбалы-приятели.

– Еще один вопль посреди занятия – и превращу в стайку мальков! – почти равнодушно пригрозил препод. – Или, например, в облако слизи. Ну, чтобы жизнь медом не казалась!

Вот теперь даже мои громилы-соседи втянули головы в плечи и замерли, будто окаменели.

Препод прошелся перед рядами размашистым шагом, словно бы демонстрируя «готовность номер один», и резко зацепился за меня взглядом.

– Ирида из Ррайтаны? – спросил он, заломив густую темно-русую бровь.

Я только кивнула – взгляд препода пронзал насквозь, как лазерный луч. И в отличие от «воображал» – девчонок он был взрослым, умудренным жизнью, и явно не повелся бы на мое «шапкозакидательство».

– Меня зовут Витрис. И могу вас заверить, что плохое поведение на моих парах карается весьма строго.

На языке так и вертелось что-то вроде: «Карайте подростков! А меня не трогайте, если не хотите получить достойный отпор. Если не магический, то хотя бы словесный». Но я сдержалась. Так откровенно выказывать неуважение к преподу не хотелось совершенно. В студенческие годы я вела себя хорошо, как минимум прилично, и уважения одногруппников добивалась вовсе не хамским поведением с лекторами. Просто Витрис обращался с учащимися как с грязью под ногами. И мне дико хотелось щелкнуть его по носу.

Но, прежде чем мысль оформилась в голове, препод выбросил вперед руку, и в мою сторону полетело желтое облачко. Я даже не поняла, как увернулась. Рамзор не понял тоже, только окинул потрясенным взглядом и довольно хмыкнул. Облачко долетело до стены, отразилось от нее и медленно поплыло назад и гораздо левее. Пара заучек со среднего ряда попытались увернуться, задергались, судорожно затрепыхались. Но справа и слева их подпирали соседи, судя по виду – явно не отличники, скорее уж хулиганы. Спереди и сзади – тоже. Парни уронили головы и понуро приняли судьбу. Облако село на их затылки, растянулось, разрослось, окутав ребят целиком, и… перед нами забили щупальцами по парте два осьминога. Как они умудрялись двигаться на суше для меня оставалось загадкой. Это только в страшных фильмах и сказках осьминоги выплывали из морских глубин, топили корабли, ломали мачты, ловили незадачливых пассажиров прямо на палубах и пожирали их, чтобы запугать зрителя. На самом же деле громадные моллюски вряд ли смогли бы даже выбросить щупальца из воды. Тем не менее зрелище впечатляло.

Осьминоги затихли, как-то сникли и растеклись по стульям, и впрямь не в силах пошевелиться.

– Первое время существо сохраняет часть человеческих свойств. Но потом резко утрачивает их, – поучительно сообщил Витрис, ткнув пальцем в своих случайных жертв. На лице его читалось огромное моральное удовлетворение.

Похоже, здешних «элитных» студентов препод не особенно жаловал. Скорее уж наоборот.

– Он всегда такой или только по будням? – шепнула я Рамзору. Тот подавился смешком, надулся, усиленно сдерживая улыбку, и шепотом ответил:

– Запугивает. Витрис раньше работал в другой Академии. Он лучший в нашем мире маг-перевертыш. Плюс уникальный дар пробуждать в других магию и скрытые способности. Больше таких в нашей стране ни у кого нет. Ну короли и перевели его сюда. Говорят, вначале студенты его просто ни в грош не ставили. Буквально ноги вытирали. Оно и понятно. Тут все такие знатные, аж тошно, а Витрис – из худородных дворян. Ни титула, ни состояния. С тех пор золотую молодежь Витрис любит еще меньше, чем медузу на лбу. Вот и отыгрывается. Но учит он великолепно. Так что пока плюсы от его преподавания сильно перевешивают минусы. Короли делают ему замечания, выносят выговоры, ставят на вид, но терпят. Говорят, лучшие ученики Витриса могут вскипятить полморя, разрушить замок и превратиться в невидимок.

– Думаю, невидимыми рано или поздно становятся все ученики Витриса, – хмыкнула я, кивая в сторону распластанных на сиденьях беспомощных осьминогов. – А они не погибнут, без воды-то?

– Не-ет! Минут десять еще протянут спокойно, – отмахнулся Рамзор. – Это странно, но вначале мы почти не понимаем, что превратились. Ощущения тела почти не меняются. Затем осознаем, что уже не люди, но все еще можем двигаться на суше, дышать как прежде. А вот после теряем и эту способность. Но соображаем и чувствуем по-прежнему, даже в животной ипостаси.

Я хотела сказать, что не сомневалась в этом, особенно после встречи с брюнетистым «акулом». Но решила благоразумно воздержаться.

Витрис преподавал так, что у половины студентов с перепугу открылись магические способности, а я напрочь забыла о голоде. Вообще о том, что нужно есть.

Объяснилось это намного позже, и самым удивительным образом. В тот момент я слишком увлеклась, чтобы думать о странном ощущении полной сытости в совершенно пустом с самого утра желудке. В отеле я перехватила бутерброд и немного винограда. С тех пор поесть так и не довелось.